Российские террористы (военнослужащие рф) Ерофеев и Александров сдали с потрохами Путина и компанию. (ВИДЕО)

Кремль своих бросает. Спецназ, которого "не было и нет". Задержанные на Украине россияне Александр Александров и Евгений Ерофеев удивлены сообщением о том, что они якобы сами уволились из российских войск !!! «Насколько мне известно, сам я не увольнялся, рапортов никаких не писал», — сказал Александров в интервью «Новой газете». На вопрос, слышал ли он, что, согласно сообщениям Минобороны России, он сам и Евгений Ерофеев не являются военнослужащими с декабря прошлого года. Александров ответил, что «в первый раз слышит». Корреспондент «Новой газеты» рассказал Александрову, что накануне была обнародована видеозапись интервью с его женой, и она подтвердила, что тот уволился из армии в декабре. «Честно говоря, вы меня шокировали немножко сейчас», — сказал Александров и добавил, что «пробовал связаться с женой, но не получилось». Второй задержанный россиянин Евгений Ерофеев также сказал, что узнал о своем увольнении из Интернета. ************ Спецкор «Новой газеты» Павел Каныгин взял интервью у задержанных россиян Александра Александрова и Евгения Ерофеева Мы публикуем видео этого разговора без изъятий. При этом нужно помнить: люди, которые рассказали нашему корреспонденту свою версию событий, находятся в плену, и мотивация их поступков и подоплека заявлений может быть связана именно с этим. В любом случае, кем бы ни были эти люди: кадровыми военнослужащими, добровольцами, сотрудниками «милиции "ЛНР"», — они являются российскими гражданами, которым нужна помощь — и юридическая, и человеческая. С задержанными Александровым и Ерофеевым мне дали встретиться тет-а-тет. Россияне лежат в соседних одноместных палатах, по соседству с ранеными служащими ВСУ. Корпус, где лежат россияне, охраняет с полтора десятка людей в штатском. Обоих уже посетили представители ОБСЕ, Красного Креста, психологи и адвокат. Не пришли до сих пор лишь официальные представители России — по международному праву консульские работники имеют такую возможность (и — необходимость). Александрову день назад завершили сложную операцию на ноге. Пока он не может даже привстать. Но после реабилитации снова будет ходить, как говорят местные врачи, спасшие ему ногу. А Ерофееву оперировали руку — на ней сейчас штатовский аппарат. В обоих случаях угрозы ампутации больше нет. Часть нашего разговора по просьбе самих раненых идет off the record. Оба расспрашивают меня о новостях и реакции в России. Хотя они уже в курсе из бесед с СБУшниками о том, что уволены со службы еще в декабре. В курсе, что их не признает Минобороны РФ, зато называют «народными милиционерами» в «ЛНР». Но до конца не верят в это. Капитан Ерофеев говорит мне, что «все это развод этих в СБУ». И, кажется, не верит даже мне, когда я подтверждаю плохие новости: не признают. Пару раз я выключаю камеру, оставляя лишь диктофон, потому что не в состоянии такое снимать. Например, когда сержант Александров не может сдержать слез, узнав от меня про сюжет на «России-24». Там его жена Екатерина рассказывает, что Александр был уволен с военной службы еще в декабре 2014 года и она не знала о его поездке на Донбасс. — Скажи мне, почему так? Я же только приказ, я не террорист… Был приказ! Я же присягу давал Родине! Я же поехал… Скажи, тебе сколько вот лет? — спрашивает меня Александров. — Двадцать восемь. — Ну, ровесники, значит. Не знаю, служил ты, не служил. Но ты с России тоже, земляки же мы как бы. Скажи, как такое могло вообще?.. Почему они отказываются от нас? — Я не знаю, Саша. — Задание же было! А сюжет этот, ты говорил, на телевидении, там что вообще? Жена там есть или только фотография ее? — По-моему, она там про вас рассказывает. — Ну, может это просто только фотография ее?! — Александров закрывает лицо полотенцем. — Почему она такое рассказывает?! — Саша, может быть, это не совсем она. — А кто?! — Я уверен, что она вас по-прежнему любит, но наверное, говорила это не по своей воле. — Ну почему?! Я же присягал!… Мы с ней вместе, в одной части… Я не знаю, как реагировать на такое. Не знаю, что вообще тут сказать. В конце интервью Александров просит еще раз передать, что любит Екатерину. Я выхожу из палаты, а сержант со слезами зарывается в вафельное полотенце. Интервью это я записываю с их согласия. Часть времени при разговоре присутствует  человек в штатском, но затем беседа идет с глазу на глаз. Раненые солдаты хотят, чтобы родственники и друзья увидели их живыми, и не хотят оказаться забытыми. Хотят вернуться домой. Александр Александров — Могли бы вы представиться, рассказать немного о себе. Вас зовут Александров Александр? — Да, Александр Анатольевич. Родился 7 января 1987 года в Южно-Сахалинске. В настоящее время прописан в Кировской области. Там проживают мои родители. Я гражданин Российской Федерации. Действительный военнослужащий (вооруженных сил РФ — П.К.). Во всяком случае был. — Были? — Ну, насколько мне известно, сам я не увольнялся, рапортов никаких не писал. — То есть вы [считаете себя] как действительный служащий российской армии? — Да. — Как вы сами полагаете, каков на данный момент ваш статус здесь? Вы военнопленный или в каком-то другом статусе? — Хотелось бы, чтобы являлся военнопленным. Этот статус мне, скажем так, нравится больше чем статус наемника или бандита. — Вы, наверное, уже знаете, что украинская сторона обвиняет вас в терроризме, вас уже оповестили об этом? — Да… — Что скажете на тот счет? — Не знаю, что сказать на этот вопрос. — Вы можете не отвечать. — Можно лучше не буду? — Вы говорили, что был приказ [направить вас сюда]. Чей это был приказ? — Был приказ, и как военный я его исполнял. Командировка такая. — Расскажите, пожалуйста, как вы попали в населенный пункт Счастье? — 16 мая с командиром группы пошли на разведку местности. Пошли по позициям вооруженных сил Украины. Посмотрели. Позиции были пустые, никого не было. Ни людей, ни голосов не было. Подошли поближе, опять тишина. А когда подошли еще ближе, товарищи остались сзади меня, я услышал выстрелы… Метров 15 я бежал. ранили меня, как мог, отползал. Был задержан солдатами ВСУ. — Вы уже встречались с представителями российского посольства? — Нет. — Хотите что-то передать им? — Может быть, ну чтобы навестили меня. — Какое-то сообщение? —  А смысл? Думаю, они знают, что здесь граждане Российской Федерации находятся. — Слышали ли вы сообщения Минобороны России о том, что с декабря 2014 года не являетесь больше военнослужащими РФ? — Первый раз слышу от вас. — Вчера некоторые СМИ российские опубликовали разговор с вашей женой, она заявляет, что вы уволились из рядов армии РФ в декабре и уехали в Самару, и она не знала, где вы находитесь. —  Я такого не знал. Честно говоря, вы меня шокировали немножко сейчас… — Вы разговаривали с ней вообще? — Связаться не получилось. Звонки не проходят… […] Александр Александров — Как с вами обращаются? — Нормально обращаются. — Вас обвиняют в терроризме. — Террористических актов никаких я не выполнял, я выполнял свою задачу по службе чисто разведывательной. Никаких диверсий не исполнял. — Как бы вы прокомментировали заявления властей нашей страны и ее руководителей, что на территории Донбасса нет российской армии? — Как видите, она есть. Просто невыгодно признаваться в этом. — Саша, СБУшники говорят, что, не желая быть задержанным, вы пытались подорвать себя гранатой. — Нет, у меня даже мыслей таких не было (подорвать себя пытался капитан Ерофеев —П.К.). — Вы не опасаетесь, находясь здесь, за свою жизнь? — Как ни странно, нет. Все говорят: страшно, не страшно, а если будут пытать? Но я спокоен. — Скажите, оказывалось на вас давление сотрудниками СБУ в ходе бесед? — Нет. Нормально обращаются, адекватно. Как с военнопленным. — Хотели бы вы что-то сообщить общественности? — Хотелось бы домой вернуться. И чтобы больше никого не посылали сюда [на войну]. — Скажите, служба на подконтрольных «ДНР» и «ЛНР» территориях оплачивается каким-то особым образом? — Не знаю. Как бы то же самое, что и на территории России. Только обещали. Но дальше обещаний — ничего. — А что обещали? — Двойную зарплату. Но как бы ее нет, не было. — СБУ распространила сегодня информацию, что у вас был кредит на автомобиль. — Этот вопрос не касается моей службы. — Они говорят, что будто бы поэтому вы поехали воевать. Вы можете не отвечать, я хотел лишь уточнить, является ли эта информация правдивой или нет. — Это не является [правдой]. — Что вы знаете о Минских соглашениях? — Ну, в основном оно было про отвод тяжелого вооружения, установление перемирия. Что еще… — Что вы думаете про перемирие? Соблюдалось ли оно там, где вы находились? — В большей части, конечно, соблюдалось. — Могли бы вы сказать, как Россия помогает Донбассу? — Ну, гуманитарная помощь, гумконвои отправляются, сами, наверное, в новостях видели не раз. — Как бы вы назвали свои командировки на территорию двух этих областей? — Даже не знаю. Служебные командировки. Я человек маленький, нам сказали, я приехал. Выполнял приказ.  — Хотели бы что-то передать родственникам? — Жене. Что я очень сильно люблю ее. И надеюсь, что все-таки вернусь. Извините […] Евгений Ерофеев — Расскажите, пожалуйста, немного о себе. Вы Евгений Ерофеев? — Да, и вы уже не первый, кто интересуется моей судьбой. Уже я тут немного известен в медиапространстве. Так уж получилось. Уже и говорил, и передавал, что домой лишь хочется. Мне здесь предъявляет статью «терроризм». Но пока лечат в госпитале. — Я уже спрашивал Александра о его статусе здесь. Как бы вы определили свой статус в данный момент? — Ну, вот новости доходят из интернета, что от нас якобы отказываются, что мы уволены аж с нового года. — Уволены кем? — Уволились сами из армии. И сюда приехали сами. — Но вы не увольнялись? — Я еще не увольнялся. Просто такая ситуация, информационный вакуум, к нам никто не приходит из нашего как бы посольства, никто с нами не встречается, не разговаривает. Ни разу не видел никакого представителя нашей страны, хотя являюсь гражданином России. Не знаю, что сейчас вообще происходит и во что все выльется. Но надеюсь, что все будет хорошо. Вернусь к родителям, к жене. — Могли бы вы рассказать, как вы оказались у населенного пункта Счастье? — Ну, я там выполнял боевую задачу по наблюдению за сторонами, которые вели конфликт. Так получилось, что, возможно, сбился с маршрута немножко. В ходе перестрелки [с солдатами ВСУ] получил ранение на поле боя. Войска ВСУ оказали нам помощь. — Вы говорите, что вы наблюдали? — Ну да, не было приказа вообще, не выполнял я специальную миссию какую-то по уничтожению, по захвату, там. Никого не убивал, не было даже приказа стрелять. Был только приказ стрелять в ответ — в целях самозащиты. — СБУ говорит, что была перестрелка между вами и солдатами ВСУ. — Да, была, причем внезапно. — Скажите, украинские военные были оповещены, что вы являетесь наблюдателями и наблюдаете за сторонами конфликта? — Нет, мы делали это скрытно. Ну как объяснить? Не в рамках миссии наблюдательной. — Могли бы вы рассказать подробно про эту вашу миссию? — Ну, вели разведку там, вели наблюдение. Ну как, отмечали, кто открывает огонь, какая сторона — все. — Самим приходилось стрелять? — Только в тот момент, когда было боестолкновение, когда убегал уже. — Вас в «ЛНР» называют сотрудником «народной милиции». — Возможно. — То есть вы являетесь одновременно наблюдателем российской армии и сотрудником «народной милиции»? — Да нет. Пребывал я в статусе военнослужащего [России], выполнял приказ, никого не убивал. Так уж получилось, что стали так события развиваться. Евгений Ерофеев — Вы, наверное, знаете про Минские договоренности? — Да. — Как ваша деятельность коррелируется с этими соглашениями? — Не знаю, как сказать точно. Я не вел никаких боевых действий (…). Докладывал [только] о нарушениях Минских договоренностей с обеих сторон. Ну, это было не в рамках корпуса наблюдателей какого-либо… Просто печалит такая ситуация, что нас забыли, бросили, хотят нас слить, списать. — Как бы вы прокомментировали такую ситуацию? — Ситуация некорректная. — Что насчет заявления Минобороны России, что вы не числитесь в рядах армии с нового года? — Честно говоря, мне только на словах передали, что было такое заявление… На самом деле пленных с обеих сторон много. И возможность обменять пленных на пленных есть всегда. У «ЛНР» есть пленные, у Украины есть пленные. Я бы очень хотел быть обменянным. — Вы определяете себя как пленного в этой ситуации? — Ну… — Военнопленного «ЛНР» или России? — Ну, состояния войны нет, конечно. Но как бы если я и являлся и, скорее всего, являюсь военнослужащим [Российской Федерации], не знаю как это назвать уже — и попал в плен, то, наверное, есть какая-то возможность моего обмена. — Украинская сторона заявила о возможности обмена на летчицу Савченко. Знаете об этом? — Не слышал такого. Вообще обмен хотели сразу сделать, еще после задержания. Но как я понял, видимо, они не успевали оказать мне помощь. И повезли в больницу. — Скажите, пожалуйста, правда ли вы являетесь контрактником ГРУ РФ? — Ну, это на самом деле ярлык, шаблон — офицер-разведчик ГРУ. — Как можно корректно назвать тогда вашу службу? — Ну, офицер разведывательной части, не более. Таких частей как бы в стране много. В том числе и на Украине.  — Чтобы вы хотели передать своим родственникам? — Терпения, конечно. Вы можете представить, как они реагируют, узнав, что их сын оказался в такой ситуации. Главное чтобы не было никакого влияния на их здоровье. И надеюсь, им окажут какую-то помощь. — Вы имеете в виду по вашей ведомственной линии? — Да хоть по ведомственной, какой угодно. Они в помощи нуждаются. — По вашему мнению, есть ли российские войска на территории Донбасса? — В том-то и дело, что нет. Поймали нас двоих, наблюдателей, и хотят выдать за армию вторжения России на Украину. А войска — это много техники, много пехоты, артиллерии, какая-то авиация, что еще. Таких частей нет на территории «ЛНР» и «ДНР». Там своих хватает. Просто с нами хотят игру политическую какую-то сделать. В лице нас показать агрессию и всю армию России. — Но ваше присутствие, что это? — Вы представляете, что такое армия? Это не одна тысяча человек. Это сотни единиц техники, штабы. Это все должно работать как единый механизм. А этого всего нет. Нас поймали двух человек и хотят выдать за всю армию. — Наверное, вы слышали про бурятских танкистов. Что скажете на этот счет? — Про бурятских танкистов? (улыбается — П.К.) Ну, я слышал, что Россия перекидывает последние свои резервы с Сахалина. — Они тоже наблюдали, получается? Из танков? — Не слышал, не представляю. На Украине много национальностей как бы, все возможно. Но бурятов не видел. — Вас, командира разведгруппы, задержали — как это можно назвать? — Это провал. Провал моей разведывательной миссии. Правильно? — Я не знаю, я вас спрашиваю. — Это провал. — Когда вы вернетесь в Россию, какую реакцию ожидаете от своего руководства? — Не знаю. Не хочу пока даже предполагать. Хотелось бы сначала долечиться. Потом уйду на пенсию по состоянию здоровья. Это один из лучших вариантов сегодня. — Что вы бы могли сказать об этой войне? — Ну, я имел возможность наблюдать конфликт с обеих сторон (Кто-то заходит в палату, Ерофеев просит его подождать — П.К.). Тут обе стороны сделали много нехорошего. Что добровольческие формирования, что ополченцы — все творили беспредел. — Это война между кем и кем? — Это гражданская война. — Россия участвует в ней? — Ее втягивают, в эту войну… Но я вижу, что сейчас технику жженую убирают, идут ремонты [в «ЛНР» и «ДНР»], открываются магазины, появляется работа у людей, где-то, если дырки были от обстрелов в асфальте, их латают, дома восстанавливают, вроде школы работают. Да, есть проблемы с питанием, но завоз идет. — Россия помогает? — Гуманитарно. — Помогает ли техникой? — Бабушкам и дедушкам не нужна военная техника там. — А армиям «ЛНР»и «ДНР»? — Надеюсь, что скоро все закончится. Очень много людей, кто устал от этого всего. Думаю, пора заканчивать воевать. Лучше плохой мир, чем хорошая война. Все. — Кто-то вас уже посещал здесь, в госпитале? — Такая ситуация, что все приходили. ООН приходила, Красный крест пришел, ОБСЕ. Все спрашивали, как я, жив ли, здоров? Получаю ли лечение. Все приходили, кроме посольства [России]. Понимаю, что от меня отказались как от военнослужащего, хер с ним. Но я пока гражданин страны своей. И хотел бы увидеть здесь какого-то представителя. — Посольства России? — Посольства России, да кого угодно. Консульства, посольства! Все были, кроме них. Хрен с ним, что отказались как от военного, но я же пока еще гражданин. Пока еще… (После долгой паузы — П.К.) Павел! Вы можете к ним зайти и попросить навестить меня?